Писатель, публицист, журналист, литературный критик, преподаватель, радио- и телеведущий. Это всё о Дмитрии Быкове, столичном госте, который накануне побывал в Кирове по приглашению арт-студии «Маска». Впрочем, в областном центре наш герой предстал лишь в одной ипостаси – поэта. Он читал кировчанам свои стихи, лирические и сатирические, известные и новые. Несмотря на то, что билеты на творческий вечер в Театре кукол доходили до 2,5 тысяч рублей, желающих увидеть и услышать автора нашлось немало. Зашёл Быков и в редакцию «Источника». В интервью нам собеседник рассказал, чем хороша Вятка, забавен «Кирово-Чепецк» и привлекательны кировчанки.
– Дмитрий Львович, насколько я знаю, вы в Кирове не первый раз.
– Был раза четыре. Для меня важно, что я посетил ваш театральный музей и видел автограф Евгения Шварца, расписавшегося за зарплату, поскольку он работал в кировском театре во время эвакуации. Именно в Вятке Шварц написал одну из лучших своих пьес «Одна ночь». У вас в эвакуации был ещё и Заболоцкий. Вообще много ленинградцев, буквально от голода умирающих и у вас тут спасшихся. Для меня это довольно значимо, поскольку я отчасти сам ленинградец. Так что Вятка – хорошее место.
– Вятка многим известна именно как знаковое место ссылки...
– Не только ссылки, но и эвакуации! Это настоящая глубинная Россия, которая прячет своих детей. Как спрятала Герцена от активной жизни, Шварца от голода. Что касается Вятки современной, так, братцы, это же к вам вопрос: сделайте что-нибудь такое, о чём говорила бы вся Россия. Пока мы знаем только выражение «вятские – ребята хватские». Хватские – безусловно. Вятка показала себя в обеих мировых войнах очень хорошо. А вот какова она сейчас, только от вас зависит. Покажите нам примеры высокой литературы, грандиозного театра, мощных публицистов герценовского класса, и тогда мы о них заговорим.
– Какое мнение сложилось у вас о кировчанах?
– Это люди, начисто лишённые провинциальных комплексов. Обычно провинциальный комплекс – это такое странное сочетание крайнего самоуничижения и гордыни: «Мы самые малые, самые блёклые, нас никто не замечает, зато мы лучше всех». В Вятке этого нет совершенно. Вятка искренне считает себя – и поэтому не комплексует – какой-то точкой равновесия, очень спокойной и уверенной. Может быть, это потому, что ссыльные внесли некую ноту достоинства и уверенности. Ведь сосланному человеку чего бояться? Дальше его не пошлют, разве что в Сибирь.
– А в столице как?
– В Москве слишком много истерики, москвичи всегда веселятся, как в последний день. Москвич даже обедает так, как будто ужинать уже не будет. Это, кстати, касается всех российских реформ, расхищений и так далее. В Вятке это не так заметно. И в женщинах эти уверенность и спокойствие чувствуются. Как-то, ещё в первой половине 90-х, у меня была любовь с очень симпатичной местной девушкой... Мне нравится местный женский тип, такой молочно-белый, очень хозяйственный, фигуристый... Вы же понимаете: это впечатление очень молодого человека, который сюда приехал в 25 лет и смотрел на девушек, а не на достопримечательности.
– Какое название вам ближе: «Киров» или «Вятка»?
– Мне это совершенно неважно. Киров, по моему ощущению, был неплохой человек. Конечно, мне смешно название города «Кирово-Чепецк», который, в шутку говорят, назван в честь чепца Кирова. Киров хорош как факт культуры, как миф – «в железных ночах Ленинграда по городу Киров идёт». Киров как альтернатива Сталину – это миф хороший, про плохого человека такую легенду не придумают. Судя по сохранившимся речам, он был приятным и неглупым малым. При всех издержках большевизма, Киров был бы лучше, на мой взгляд, для страны. Поэтому вопрос переименования – сугубо ваше личное дело.
– Лето – традиционное время для отпусков. Собираетесь куда-нибудь на отдых?
– У меня есть дача в 70 км от Москвы, которая нуждается в непрерывном уходе. Раньше я ездил в Крым на машине, сейчас я не могу этого сделать по ряду причину, хотя бы уже потому, что на машине туда теперь не очень проедешь. А дача – это, как говорил один мой приятель, словно «Запорожец» – требует приложения рук. Вы не можете просто сесть и ездить на этой машине. Так и дача: без ухода зарастает, скудеет. Там я сейчас пишу детскую книгу «92-й километр», про дачный посёлок. И писать её можно только на даче, потому что там всё это – вокруг. Там, лежа в траве, написан «ЖД», «Остромов». Дача – такой странный центр моей жизни. Поэтому я не очень люблю оттуда уезжать.
– Творить, наверное, проще в одиночестве. Или с семьёй тоже на даче часто бываете?
– Я не очень люблю быть один. Тексты, написанные в одиночестве, отличаются. Я люблю, когда полон дом народу, и вот тогда можно уйти в соседнюю комнату и там писать.
– Кстати, расскажите о своих близких.
– Дочь Женя опять уехала к жениху, скорее всего, до осени – она сейчас живет на две страны. Женя – психолог, и, на мой взгляд, хороший. От неё исходит покой. Очень тихий, глубокий человек. А ещё у нее в детстве обнаружились удивительные способности. Она безошибочно вынимала выигрышный билет в лотерею, всегда находила спрятанный предмет не глядя. Андрюша, как большинство литераторский детей, пошёл по кино- и театральной линии. Учится на режиссёра. Он на меня не похож в том смысле, что он мальчик очень тихий, очень интеллигентный. Мне всё время кажется, что он слишком робкий, слишком культурный. Андрей в жену пошёл: худощавый, с тяжёлым, тихим сибирским характером. Но он талантливый, хотя и не моим талантом, не литературным.
– Дмитрий Львович, как вы познакомились с супругой?
– У меня был роман с её подругой, которая показала мне лукьяновские, то есть моей будущей жены, рассказы. Они произвели на меня сильное впечатление. После этого мы с Ириной познакомились, потом она переехала в Москву, и мы уже практически не расставались.
– Что привлекло вас в будущей супруге?
– Большая чувствительность, проницательность, тихий сибирский ум. Виктор Астафьев, прочитав её прозу, сказал: «Эта баба будет с тобой в любых испытаниях. Если придёшь пьяный, она тебя разует, разденет и спать уложит, но утром она вгонит в тебя бурав и будет его крутить». Действительно, Лукьянова – человек въедливый, бескомпромиссный. Ирина сейчас довольно известная писательница.
– Вы с супругой конкуренты по писательскому цеху?
– Нет, конкуренция не чувствуется. Лукьянова во многих отношениях лучше меня: например, она кандидат в мастера спорта по гимнастике, кандидат философских наук. Очень моральный человек, очень церковный. Приятно рядом с собой иметь праведника и делать его жизнь невыносимой, то есть ещё более праведной.
Беседовала Влада Исакова
Досье
Быков Дмитрий Львович
Дата и место рождения: 20 декабря 1967 года, Москва
Семья: супруга Ирина, дети – Евгения и Андрей
Любимая книга: «Легенда об Уленшпигеле» Шарля де Костера
Фильм: «Чужие письма» Ильи Авербаха, «Человек-слон» Дэвида Линча
Блюдо: макароны с сыром
Жизненный девиз: «Я знаю, как надо жить, но я так жить не хочу» (Нонна Слепакова)
