ГИТИС запустил «Лабораторию будущего театра» — проект, посвященный футурологическим исследованиям в области искусства и зрительских интересов. Мы пока делаем первые шаги, однако уже можно говорить о результатах как минимум одного исследования. Мы подсчитали театры в России, чем толком никто не занимался с 1985 года, когда еще в СССР начался бум театров-студий.
Часто можно услышать, что в России 613 театров, а если с подведомственными, отраслевыми — то, кажется, 665. Но за этими «рамками» — частный «Коляда-театр», который сегодня во многом определяет представление о русском театре как таковом за рубежом, поскольку он часто выезжает на гастроли в Европу. Или театр «Квартет И», цитатами из спектаклей и фильмов которого мы оперируем в повседневной жизни. Таких коллективов, пусть менее известных, набралось больше тысячи. А если не знать, сколько всего в России театров, государственных и частных, значит, мы толком ничего не можем сказать и о репертуаре, о вкусах… А теперь кое-что уже можем.
Идея создать подобный проект появилась давно. Когда я пришел в ГИТИС в мае 2016-го года, у меня было понимание, что это мой любимый институт, что он замечателен и прекрасен, но предстоит еще многое сделать для того, чтобы все вокруг признали, что он — один из лучших вузов мира. Конечно, ГИТИС знают за рубежом, но пока ни в одном международном рейтинге его нет. Впрочем, как и других российских театральных школ. Я понимал, что для достижения этой цели придется потратить не один год. Какие-то проекты и дела — совершенно очевидные, понятные, а другие — должны быть немножко или даже «множко» безумными. Среди последних — идея создать кафедру изучения будущего театра.
Но кафедра предполагает подготовку специалистов, а мы тут занимаемся исследованиями — значит, создавать решили лабораторию. Авторитетный социолог, получивший известность своими работами по разнообразным подсчетам в области отечественного кинематографа и его аудитории, доцент РАНХиГС Олег Иванов отвечает у нас за социологию, а за экспериментальную театральную программу — будет и такая — взялся один из самых опытных российских продюсеров и новаторов театрального дела Эдуард Бояков.
Рождению проекта предшествовали две истории. Однажды я прочел интервью новосибирских дизайнеров, приглашенных в проектный институт одного известного японского автоконцерна. Среди прочего там разрабатывались модели машин, которые предполагалось выпускать на рынок в 30-е годы XXI века, и игрушки, предназначенные для нынешних детей, чтобы когда они подрастут, купили именно эти модели.
Или другой пример. Как-то моего знакомого пригласили на футбол. На стадионе в ложе он познакомился с бывшим тренером одной известной английской команды, который рассказал, как за пару недель до важной игры получил письмо. Открыл объемный пакет, мельком полистал — много страниц, отложил в сторону. Игру его команда проиграла, тренера отставили, у него появилось много свободного времени и он снова наткнулся на письмо. Открыл, начал читать. Оказалось, ему писал нобелевский лауреат, сообщивший, что пропустил игры соперников его команды через какую-то свою программу. Посмотрев его исследование, тренер схватился за голову: если бы он прочитал послание раньше, всё могло бы сложиться совсем по-другому.
Придя в ГИТИС, я быстро убедился, что все эти футурологические исследования не бессмысленны и в театре. Это не значит, что мы сможем четко спрогнозировать, каким будет театр в России через пять или 10 лет, но вот какой театр захочет видеть публика — возможно. Например, два года назад одной из самых ярких тенденций театрального сезона стали иммерсивные спектакли. Они существовали и в 1990-е, и 10 лет назад, но продавать их по 20 тыс. рублей за билет стало возможным только сейчас. На рынок пришли профессиональные люди с хорошим знанием простых, но очень полезных и хорошо работающих рекламных и маркетинговых технологий.
Очень важным источником вдохновения для наших нынешних фантазий о будущем театра послужил журнал «Станиславский». В 2007-м один из номеров мы посвятили теме: «Театр через десять лет». В его создании участвовали все тогдашние «первачи», важные фигуры не только театра, но и в целом нашей культуры: Дмитрий Бертман, Дмитрий Черняков, Николай Коляда, Кирилл Серебренников, Даниил Дондурей, Владимир Мирзоев, Иван Вырыпаев, Нина Чусова, Давид Смелянский, Юрий Григорян и многие другие. Когда вчитываешься в слова этих людей о том, как изменится театр, порой поражаешься: к примеру, Григорян почти дословно смоделировал моду на иммерсивный театр. Сегодня этот старый разговор позволяет взглянуть и на то, каким был театр тогда, 10 лет назад, и на то, каким виделся оттуда сегодняшний театр. И одновременно, видя погрешности тогдашних фантазий, попробовать заглянуть в театр 2028-го года.
Разговаривая со специалистами по театру в Европе и Америке, я вижу, какое любопытство возникает у них к нашим исследованиям, как интересно всем поработать с результатами. Уверен, в будущем проект позволит вывести наши научные занятия на международный уровень. В планах — регулярная издательская деятельность. Мы будем привлекать к проекту специалистов из разных стран. Моя мечта — найти умника в Европе, а может в Азии или Африке, пригласить в Россию, поселить в спокойном месте наподобие европейских художнических резиденций, чтобы он мог ходить в театры, думать, а через год написать книжку. Я надеюсь, у него получится что-то более содержательное, чем «Московский дневник» Вальтера Беньямина, который сегодня так хорошо читают в Москве.
Сегодняшний мир требует куда более оперативного вовлечения в международные театральные процессы. Иначе мы и дальше будем, разводя руками, досадовать, что опыт театра абсурда в СССР, а потом в России прошел мимо нас. Мы на протяжении очень долгого времени были в авангарде всех театральных новаций, но сегодня многое по-настоящему новое и интересное появляется в разных, порой неожиданных уголках мира. Плестись в хвосте нам как-то не с руки.
