Вдруг 29 сентября пошел снег. После двух недель непрерывного дождя это были радость, праздник, благословение Божие и доказательство окончательного торжества нонсенса над здравым смыслом и порядком вещей.
На зелено–желто–бордовых листьях он оставался картинно застывавшими маленькими каплями, они блистали и кокетничали, они просились сфотографироваться. И в этих красках, и в этом блеске, и в этом невозможном сочетании летнего леса, еще зеленого, но уже холодного с разноцветными колоннами стволов, с лепниной чернеющих листьев, – во всем была избыточность и праздничность барокко.
Мы ехали из леса, и дворники скидывали со стекла тающий снег, они скрипели: Снег – снег; снег – снег. Мы хохотали всю дорогу, счастье было абсолютным, внесистемным, всеобщим. Абсолютная чистая радость бытия: торжества Абсурда, Барокко и Иронии.
И в этот момент позвонил сосед снизу и сообщил, что по его стене от моего санузла ползет черная плесень, что его жена в панике, что придется делать ремонт, менять обои и демонтировать душ. Блин!!!
Черная плесень – это такой опасный грибок, из-за которого раньше деревянные дома сжигали, потому что победить его было невозможно. Сейчас придумано много разной бытовой химии, но все равно нужно вскрывать пол и стену под плиткой, много раз обрабатывать, менять стяжку. Сосед был грустен, но непреклонен. Плесень была так же абсолютна как снег, но гораздо более постоянна. Она не таяла, а наоборот росла и распространялась, она не лезла на глаза, а делала свое черное дело скрытно и коварно, как кляузник и доносчик. Она портила такой прекрасный день, такой многообещающий вечер, такое радостное существование. Багрец и золото в мозгу зарастали спорами черной плесени, вытесняя, замещая, побеждая...
И вот когда ты спрашиваешь меня, почему я грустна... я хочу сказать, что радость летуча и тающа, а грусть постоянна и ползуча: это как снег и плесень, как барокко и строительные госты, как абсурд и здравый смысл. И позволь мне быть грустной в этих холодных интерьерах несогретых квартир, длинных серых улиц с одинаковыми домами и вечной неустроенности быта, и не дари мне ни фиалок, ни гиацинтов – это такая избыточность в провинциальном городе, забывшем свое имя. И поехали вместе в Лондон или в Москву. В Москву, в Москву! – как у Чехова. Или в Лондон – как у Толстого. Поехали куда-нибудь.
Оригинал
07 октября 2013, 15:02223
